Часть 2:
КРЭГ СИКОЛА ворвался в дайв-центр Эл-Би-Ай Скуба, что в двух кварталах от пляжа в Шип-Боттом, Нью-Джерси. Он всегда разговаривал громко, наверное, потому, что проводил дни на работе под грохот пневмомолотков и вой электропил. Однако в тот день, его голос, казалось, шел через усилитель.

Крэг возвращался на “Дориа” и объявил о своей цели совершенно недвусмысленно.

- Я за фарфором, - сообщил он радостно владелице дайв-центра Кэрол Брэнко утром 22 июня.

Мачеха Крэга Сюзан Сикола, коллекционер антикварного фарфора, несколько раз вскользь упоминала, что ей было бы очень приятно заполучить тарелку с корабля - как и Кэрен Москафо, учительница начальных классов местной школы, с которой Крэг то встречался, то расходился вот уже восемь лет.

Дамы, конечно, не делали заказов. Фарфор просят друзья многих аквалангистов. Однако, для аквалангиста это все равно, что команда: “Иди и принеси!”

Брэнко дала Крэгу пару титановых перчаток для этой второй его вылазки на подводный Эверест. Перчатки будут как нельзя более кстати на корабле, где температура не поднимается выше 7 градусов даже тогда, когда температура воды на поверхности - около 20.

Перчатки были из синтетичкской пористой резины - неопрена - с тонким титановым экраном внутри - Крэг был из тех, у кого всегда мерзнут руки.

Крэг строил дома по заказу в Лонг-Бич-Айленде, и Брэнко уважала его как собрата по малому бизнесу, ведь бизнес здесь давался нелегко - после того, как разъезжались туристы, в городке всю зиму было пустынно. Брэнко относилась к Крэгу, как старшая сестра. Она знала, что фарфор он добудет во что бы то ни стало. И все же посоветовала ему придерживаться планов погружений поконсервативнее.

- Хорошо, хорошо, - сказал Крэг. - С планом у меня все в порядке. Все в порядке.

- С кем ты ныряешь? - спросила Брэнко.

- А ни с кем, - ответил Крэг.

- Ты что, один нырять собрался? - она помнит, что сказала это так, чтобы он понял всю степень ее неодобрения.

- Ну да. Там все в одиночку ныряют.

Крег повернулся уходить.

- Крэг, не забывай, - напутствовала его Брэнко. Никакой фарфор не стоит твоей жизни. Она очень хотела, чтобы он не забывал об осторожности, но Крэг уже вышел на улицу, и она так и не узнала, слышал ли он ее последние слова.

“ИСКАТЕЛЬ” уже три недели ходил по разным местам погружений на затонувшие у северо-восточного побережья корабли, но все знали, что это лишь разминка для шкипера Дэна Кроуэлла. 23 июня он в первый раз в этом сезоне выйдет на “Дориа”.

Каждый год корабль был совершенно другим по сравнению с предыдущим годом. Те, кто ныряет с “Искателя”, первыми увидят, какие именно части “Дориа” оторвало и открыло зимними штормами. И внутри все будет иначе - давлением раздавит новые переборки, и откроются новые щели, которые можно будет исследовать.

Кроуэлл рекламирует свои услуги как “приключения для аквалангистов”, и это ничуть не преувеличение. “Дориа” для него - нечто гораздо большее, чем источник к существованию.

- Мы только этим и любим заниматься, - говорит он.

Кроуэлл только шутил, когда сказал, что он всего лишь “водитель автобуса”, на деле он сам один из самых опытных исследователей затонувших кораблей, инструктор и профессиональный водолаз, обученный выполнять практически любые подводные работы.

Кроуэлл, 40 лет от роду, вырос в Нэшнл-Сити, штат Клифорния, невзрачном пограничном городишке, втиснутом между Сан-Диего в Калифорнии и Тихуаной в Мексике. Однажды он с приятелем “позаимствовал” у товарища акваланг… - с тех пор и ныряет.

Его отец был художником-дизайнером, от него Кроуэлл унаследовал страсть к пропорциям и линиям. Год он проучился в Парсоновской школе дизайна на Манхэттене, и время от времени до сих пор работает аэрографом. Он сам создал значенитые “искателевские” майки и смелый логотип - абстрактный якорь, вцепившийся в морское дно.

В 1986 ГОДУ, когда у него была своя компания по отделке помещений на Стейтен-Айленде в Нью-Йорке, Кроуэлл наконец-то удосужился получить официальную сертификацию аквалангиста. В конце 80-х он познакомился со своей девушкой Дженнифер Самулски, когда они вместе подрабатывали на водолазном боте под названием “Джекпот”.

В конечном итоге Кроуэлл попал в комаду “Искателя”, а в 1995 году, когда умер его легендарный владелец Уильям Нэгл, Самулски и Кроуэлл “Искателя” выкупили.

Именно при Кроуэлле “Искатель” стал тем ботом, который чаще всех ходит на “Дориа”. В июне каждого года “Искатель” выходит из своего порта приписки в Бриелле, Нью-Джерси, и перебазируется в Монтаук, поближе к затонувшему лайнеру. В прошлом году за полтора месяца “Искатель” доставил к “Дориа” 11 групп. Обычно на боту присутствует несколько приятелей Кроуэлла, которые работают у него помощниками, что порой создает у клиентов ощущение четкого деления на “своих” и “чужих”.

- “Искатель” -как корабль для Дэнниных дружков, которые ныряют практически бесплатно, как помощники, называйте, как хотите, тогда как за походы платят другие, - говорит Сантьяго Гарсия, аквалангист и владелец магазина скобяных изделий в Бронксе.

Как и многие другие капитаны кораблей, работающих по фрахту, Кроуэлл может быть человеком трудным, критикующим все и вся безо всякого стеснения, поскольку не обучен офисному искусству достижения вселенского согласия.

- Если вы с ними со всеми не ужинаете, они озираются по сторонам и говорят: “Кого бы нам еще с дерьмом смешать?” А если за ужином собираются все, то всех с дерьмом и смешивают, - ворчит аквалангист Том Суровец, полицейский из Нью-Джерси. - Это черство и неправильно.

Тем не менее, даже Гарсия и Суровец высоко ценят способность Кроуэлла раз за разом профессионально выходить в трудные походы и неизменно поддерживать “Искателя” в превосходном состоянии.

- На “Искателе” вас поджидают чужие эго. - говорит Суровец. - Это как придете вы в раздевалку команды высшей лиги - и что, думаете, там огромных эго видно не будет? Если в голове сомнения, как в воду идти?

Вскоре после своего визита к Кэрол Брэнко в ”Эл-Би-Ай скуба” Крэг Сикола сидел за рулем своего “фордовского” грузовичка и направлялся на восток по Лонг-Айлендской экспресс-автостраде.

ОТ ЛОНГ-БИЧ-АЙЛЕНДА ДО МОНТАУКА, где у причала Стар-Айлендского яхт-клуба базируется “Искатель”, ехать шесть часов. Крэг любил общаться по телефону. У него в доме было пять аппаратов, да в машине еще сотовый.

- Привет, ребята! Я уже в пути! - такое сообщение он оставил на автоответчике Кэрен Москафо и ее сына Криса. - Дорога дальняя, но скро увидимся. Я вас люблю!

Они с Москафо оставались близкими людьми, хотя и разошлись в сентябре прошлого года после семи с половиной лет совместной жизни. Познакомились они когда-то в очереди в продуктовом магазине - Крэг просто заговорил с незнакомкой.

Этим летом Крэг стал встречаться с другой, но с Москафо и ее сыном контакта не утратил. Когда они познакомились, Крису было 10 лет, а за три дня до своего отъезда на “Дориа” Крэг ходил к Крису на выпускной.

Крэг вырос на Лонг-Бич-Айленде, куда лни переехали с матерью после развода родителей. Он всегда активно занимался спортом - играл в американский футбол за сборную школы и целыми днями пропадал на серферском пляже.

На серфе он предпочитал “длинную доску”, а не короткую, приспособленную для маневов и пируэтов. Длинная доска хороша для долгих и гладких поездок до самого пляжа.

После школы, где у него проявились незаурядные математические способности, Крэг поступил в местный колледж и пошел подрабатывать строителем.

В конечном итоге он как-то построил дом для отца приятеля, слух о качестве постройки распространился по окуге, и Крэг стал получать все больше и больше заказов.

- Этот год был бы для него самым прибыльным, - говорит его отец Луис Сикола.

Жизнь Крэга начала приобретать отчетливый ритм - в “несезон” он стоил дома на Лонг-Айленд-Бич, а лето посвящал подводным погружениям и другим любимым развлечениям.

Ему было 32 года, и он собирался до конца жизни оставаться строителем. Ему нравился инструмент, разные пилы для разных пород дерева. Особенно ему нравилось решать математические головоломки, с которыми связана постройка фигурных фасадов. Он был человеком очень аккуратным и обстоятельным, но, разумеется, не всегда излагал свои строгие требования, соблюдая наилучшие манеры. Такова уж порой природа строек - не все рабочие приходят сюда надолго, как Крэг. Приходилось строго следить за качеством.

- Если вы отошли от проекта на четверть дюйма - то есть, всего на четверть дюйма - он заставлял все сносить и переделывать, - говорит его товарищ-аквалангист и близкий друг Кен Мейсон. - Что бы он ни строил, все строилось точно по чертежам, в большей степени, чем у кого бы то ни было.

Дома продавались по ценам от 500 тысяч до 1 миллиона долларов, и Крэг любил их демонстировать на разных стадиях постройки.

- Даже когда он вбивал новый гвоздь, - вспоминает Сюзан Сикола, - он всегда нас водил туда и показывал.

Отца Крэга всегда беспокоило увлечение сына погружениями на затонувшие корабли, и он несколько раз пытался предложить Крэгу лучше заняться подводным плаванием на рифах. У Крэга неизменно был один ответ: “Скучно!”

По пути на восток по Лонг-Айлендской экспресс-автостраде Крэг позвонил отцу в контору, из которой тот торговал недвижимостью в новоджерсийских пригородах.

- В тот день он был абсолютно счастлив, - говорит Луис. Крэг рассказал отцу о погружениях, которые он наметил на следующие несколько месяцев, и они вспоминали о том, как Крэг приходил в гости в прошле выходные.

Сикола-старший непроизвольно улыбается, вспоминая тот последний телефонный звонок.

- Мы говорили, что нужно чаще встречаться, - сообщает он он.

КОГДА ДЖИН ПИТЕРСОН заметил Крэга, перетаскивавшего свое снаряжение к причалу “Искателя” в яхт-клубе “Стар-Айленд” в Монтауке, ему совершенно не понравилось то, что он увидел.

Крэг был все с тем же легким нейлоновым шнуром, который чуть было не погубил его месяцом раньше во время погружения на один из затонувших кораблей в холодной воде у берегов Новой Шотландии в Канаде.

Тогда Крэг слишком задержался на корабле и спешил подняться наверх. Он привязал нейлоновый шнур к кораблю и отправил наверх свой декомпрессионный буй. Однако шнур сразу же запутался, и Крэга пришлось освобождать напарнику, который просто перерезал шнур. Вообше легкие шнуры под водой плохо завязываются, всплывают, их слишком разматывает течение.

Я с ним на эту тему разговаривал. У него были проблемы и на других погружениях, - вспоминает Питерсон, владелец дайв-центра в Нью-Джерси, который организовал этот выход на "Искателе". - Я говорил, что он слишком спешит идти на трудные погружения. Всегда хочется верть, что люди извлекут урок.

Во время поездок на погружения Крэг расслаблялся - слишком расслаблялся, как считают некоторые его товарищи. Почему-то в отношении планов погружений он не был таким же требовательным, как в отношении своих строительных чертежей.

- Советы в этом виде спорта давать можно, - отмечает Питерсон, - но люди должны учиться сами.

На следующий день Крэг и Пол Уиттакер спустились по якорному тросу “Искателя” на “Андреа Дориа”. Спуск занял четыре минуты и привел их к тому месту, где якорь “Искателя” был привязан к отверстию на носу лайнера.

Много лет назад, в течение тех трех лет, когда “Дориа” бороздил Атлантику до роковой ночи в июле 1956 года, ее команда протягивала сквозь эту щель толстые канаты, которые потом укладывались вокруг огромных cleats, привинченных к палубе.

Аквалангисты оттолкнулись от борта и поплыли к дыре, получившей свое название в честь наследника сети универсальных магазинов и знаменитого искателя подводных приключений Питера Гимбела. В 1981 году группа водолазов под руководством Гимбела прорезала три из четырех стальных дверей левого борта, ведущих в вестибюль первого класса.

Когда корабль еще бороздил воды Атлантики, вестибюль был местом встречи пассажиров. Именно здесь стояла статуя генуэзского адмирала XVI века, в честь которого был назван лайнер. Вестибюль был украшен дубовыми панелями, которые поблескивали в лучах искусно упрятанных светильников. Это место было воплощением внутреннего убранства корабля - сочетания кубистского модернизма и римского классицизма.

Здесь же находилась сувенирная лавка, где пассажиры покупали четки слоновой кости и серебряные чайные ложки с ручной росписью, изображавшей сам лайнер, и начинались коридоры, ведущие в часовню и три столовых - первого, каютного и туристического классов. Сбоку был неприметный вход в Салетта-Пранцо-Бамбини, детскую столовую.

Сегодня же вестибюль больше похож на глубокую и угрюмую пещеру.

- Ощущуние такое, будто входишь в спортзал, где выключен свет, - говорит Уиттакер. - Свет далеко не проникает, и постоянно беспокоишься, как бы не застрять в узком месте, из которого не выбраться. Там очень просто заблудиться.

Если только на этот счет нет специального плана, аквалангисты обычно не доныривают до дна вестибюля, которое находится на глубине более 76 метров, поскольку такая глубина добавляла бы им немало минут к и без того небыстрому подъему.

Глубоководные технические аквалангисты гордятся своей настоящей наукой об упорядочивании подводного снаряжения и оборудования. На этом погружении у Уиттакера и Крэга было по пять баллонов. В двух огромных баллонах за спиной (так называеой баллонной спарке) была донная ”смесь”, то есть, тот газ, которым они дышали непосредственно во время обследования “Дориа”.

Уиттакер, совершавший свое первое погружение на знаменитый лайнер, дышал обычным воздухом, который содержит 21% кислорода и 79% азота.

Для того, чтобы избежать азотного наркоза, того затуманенного состояния ума, котороый приносит дыхание воздухом под высоким давлением, Крэг приготовил себе газовую смесь, состоящую из 17% кислорода, 35% гелия и 58% азота. Подобными смесями, известными под названием “тримикс” и до недавнего времени доступными только военным и профессиональным водолазам, в последнее время пользуется все больше и больше аквалагнгистов-любителей.

У тримикса есть как плюсы, так и минусы.

С одной стороны, он устраняет или уменьшает наркоз, а, с другой стороны, аквалангисты говорят, что иногда “чистая голова” создает ложное чувство безопасности, в силу чего некоторые переоценивают свои возможности и, например, забирются в затонувшие корабли слишком глубоко.

Так что иногда аквалангисты принимают неверные решения и с чистой головой.

ОПУСТИВШИСЬ в Гимбелову дыру, Крэг и Уиттакер нашли первый коридор, ведущий вовнутрь и осторожно повернули направо. Они слышали, что фарфор где-то там - чашки и тарелки с бордово-золотой вязью первого класса - самый желанный трофей с “Дориа”.

Крэг шел впереди.

- Мы проплыли внутри корабля немалое расстояние, - вспоминает Уиттакер, - и мне казалось, что проходка будет доброй и легкой - именно такое ощущение было у меня довольно долго. Мы плыли себе и плыли, но в какой-то момент я понял, что мы проскочили искомое место. Причем каким-то образом довольно далеко проскочили.

Они углубились в корабль метра на три больше, чем собирались. Уиттакер помахал Крэгу фонарем, и они подплыли поближе друг к другу.

Уиттакер жестами показал, что нужно заканчивать погружение и возвращаться. Крэг согласился, и они пошли на выход.

Направляя свое движение, аквалангисты осторожно работали своими черными ластами. Когда надо было остановиться, они аккуратно опирались руками в толстых перчатках о ржавеющие стенки, поднимая облака ржавчины и ила.

В лучах их фонарей струился рыжий дождь.

В две минуты шестого вечера 23 июня Пол Уиттакер поднялся по специальному трапу “Искателя” на борт.

Восемнадцать минут спустя вышел и Крэг.

Оба покрылись испариной - они были в теплых комбинезонах, на которые были одеты “сухие” гидрокостюмы из специальной ткани с водонепроницаемыми резиновыми манжетами на шее и руках. Как шерпы с тяжелой поклажей, они остановились у широкого стального стола на палубе, опираясь на который аквалангисты “Искателя” облачаются в свое снаряжение и снимают его.

Еще в процессе расстегивания и раздевания Крэг и Уиттакер заметили чашки и блюдца, рассыпанные перед ними.

В тот день никто даже близко не подошел к “улову” Гэри Джентайла, который сделал себе настоящую карьеру на книгах и лекциях о своих экспедициях на “Дориа”. Он и вел себя именно так, как подобает знаменитому водолазу, на чем сходятся все очевидцы, но никто не смеет поставить под сомненине его умение и его инстинкты. Гэри поднял фарфор в немалом количестве, причем фарфор этот был в отменном состоянии. Об этом на “Искателе” говорили все.

Самое неизгладимое впечатление “улов” произвел на Крэга.

Некоторые менее опытные аквалангисты могли смотреть только на две вещи: фарфор, поднятый Джентайлом, и планы палуб “Андреа Дориа”, вывешенные у двери в кают-компанию. Сначала на фарфор, потом на планы. На фарфор. На планы. Некоторые вполголоса обменивались мнениями.

Опытный аквалангист Барт Мэлоун почувствовал в других то, что он же позднее назвал жадностью. Ему показалось, что для всех будет только лучше, если Гэри спрячет свои трофеи.

Мэлоун и другие опытные аквалангисты, как правило, не любят само выражение “фарфоровая лихорадка”. Они говорят, что во всем этом присутствует излишний драматизм, как будто кто-то мрачным голосом произносит эту фразу в очередном эпизоде знаменитого телесериала “Морская охота”, который все они смотрели в детстве. Такие фразы произносились в момент, когда зловещая музыка нарастала - перед самым перерывом на рекламу.

Тем не менее, именно эта фраза постоянно слышна в их разговорах, поскольку именно она наилучшим образом характеризует то, что происходит, когда аквалангисты позволяют своему желанию заполучить сувениры затмить все мысли о безопасности.

На водолазном боте это всегда заметно. Лихорадка начинается как ропот голосов. Аквалангисты начинают вполголоса переговариваться друг с другом. Фарфор. Планы палуб.

По неписанному кодексу поведения подводной элиты ни один из самых опытных аквалангистов не должен никогда указывать другому на поведение, а Джентайл занимает в иерархии место несомненно выше Мэлоуна. Помимо того, что Гэри ныряет на “Дориа” с 1974 года, он еще как-то выиграл нашумевший судебный процесс у федерального правительства, когда оно пыталось запретить погружения на “Монитор”, знаменитый броненосец времен гражданской войны.

Однако и Мэлоун был водолазом не из последних, с немалым опытом погруженй за плечами, поэтому он все же решился побеседовать с Гэри.

- Гэри, убрал бы ты все это оттуда, - сказал Мэлоун.

Джентайл сидел в кают-компании и поглощал бутерброды.

- Ты народ просто доканываешь, - продолжал Мэлоун.

- Хорошо, хорошо, - ответил Джентайл, не спеша, однако, завершать свою трапезу.

Во время первого похода Сиколы на “Дорию” в 1997 году группа аквалангистов сфотографировалась на корме “Искателя” со своими трофеями. Слева от трапа стоит Кен Мейсон, сразу под ним - Крэг.

УТРОМ 24 июня нескольким аквалангистом показалось, что Крэг собирается на погружение так, будто спешить ему совершенно некуда.

Поэтому когда в 10:37 утра он спрыгнул с серой палубы “Искателя”, он был совершенно один.

Через несколько минут он спустился на глубину 55 метров на борт “Андреа Дориа”. На такой глубине окружающий свет был тусклым зеленовато-синим.

От якорного троса Крэк пошел к корме и вниз. Как и все аквалангисты, он плыл медленно, чтобы не расходовать понапрасну дыхательную смесь.

Вскоре он увидел белое сияние фонарей товарищей у Гимбеловой дыры. Это были Пол Уиттакер и Лин дель-Корио, с которыми он изначально собирался идти на погружение.

Уиттакер сделал рукой жест “окей”. Это был вопрос: “Все ли в порядке?”

Крэг ответил тем же жестом. Все хорошо.

Затем Уиттакер поднял большой палец. Погружение ему понравилось. Крэг в ответ оживленно кивнул.

- А потом он пошел в дыру, - говорит Уиттакер. - Вот и все. А мы поплыли к якорному тросу.

Было 10:45 утра.

Для Крэга Сиколы последующие 37 минут будут связаны с моментами полного замешательства, но сначала его ждала радость победы.

Аквалангисты знают, что Крэг ушел в Гимбелову дыру. Потом, как считают они, он направился в сторону кормы корабля по коридору, который вел через овальный вестибюль в столовую.

Столовая U-образной формы протянулась во всю ширину корабля, а поскольку лайнер сейчас лежит на боку, это значит, что нынешний “пол” от “потолка” отделяет не меньше 30 метров. Ножки столов торчат по бокам, как копья.

И для самых опытных технических аквалангистов проходка через столовую - крупное достижение. Таким же новичкам на “Дории”, как Крэг, это просто не рекомендуется делать.

- Я действительно считаю, что Крэг вышел далеко за рамки своего уровня опыта, - указывает Дэн Кроуэлл. - Когда я это говорю, меня разбирает такая досада - он как будто забыл все, чему его учили.

Однако Крэг прошел через столовую на кухню и здесь выкопал три фарфоровых предмета. Один из них вылинял до такой степени, что казался белым, как иссохшая кость, два других были покрыты ржавчиной и подводной грязью, но на них была отчетливо видна бордово-золотая кайма, указывавшая на принадлежность к Первому классу.

Крэг выкопал предметы из того места, где стены кухни пересекаются с задней стеной столовой. Он акуратно опустил их в свою сетку, пристегнутую к подвеске акваланга.

Когда “Дориа” бороздил океаны, в столовой у столов, крытых белыми скатертями, стояли розовые кресла. Мозаика от пола до потолка, изображавшая сцену охоты, была выполнена из 18 пород дерева.

Мозаика давно обвалилась, рухнув под давлением и изъеденная червями, и обнажила погнутую стальную переборку. Нынешняя нижняя половина зала завалена горами обломков и ила.

Видимость здесь, куда никогда не проникают лучи солнца, составляет всего несколько футов.

Аквалангисты пробираются вперед, сверяясь с показаниями на светящихся табло своих глубиномеров. Направление они выдерживают по глубине.

Можно только догадываться, что случилось с Крэгом Сиколой внутри корабля, но, судя по показанием его подводного компьютера, выйдя из кухни и пробираясь назад через столовую он опустился до 69 метров и оказался ниже коридора, ведущего в вестибюль и на выход.

Из “Дориа” Крэг все-таки как-то выбрался, но якорный трос “Искателя” не нашел. В таком случае аквалангисты прокладывают себе путь наверх самостоятельно. Крэг протянул руку назад и отстегнул катушку с тонким желтым шнуром, который он, судя по всему, приваязал к борту затонувшего лайнера. К другому концу шнура он прикрепил подъемный мешок и отправил его на поверхность в качестве буя.

В 11:12 утра команда “Искателя” увидела, как этот буй вырвался на тихую гладь поверхности океана.

Дэн Кроуэлл и Стив Гэтто поспешили к бую на надувном “Зодиаке”, но, выловив буй обнаружили, что на другом конце шнура ничего нет. На глубине около 46 метров трос был оборван, так что до борта “Дории” он дотянуться не мог. Конец казался перетертым.

Еще десять минут спустя Крэга внесло на поверхность лицом вниз.

Лицо его было синим и в пятнах, глаза налиты кровью. Он ни на что не реагировал и, казалось, не дышал. У него были классические симптомы “ломки”, кессоной болезни, ведь с глубины 60 метров он поднялся всего за 10 минут, тогда как для нормального подъема после такого погружения нужно не меньше часа.

Когда аквалангисты опускаются на глубину, азот, содержащийся в дыхательной смеси, растворяется и переходит из легких в кровь, а затем в ткани организма. Когда аквалангисты поднимаются, растворенный азот переходит назад в кровь и легкие и удаляется выдыханием. Этот процесс занимает время в соответствии со специальными декомпрессионными графиками в зависимости от конкретного погружения.

Если же аквалангисты всплывают быстро, то азот может образовывать газовые пузырьки, которые блокируют поток кислорода в крови. Удалить азот из тканей оказывается невозможно, и наступает так называемая “декомпрессионная болезнь”.

Изо рта Крэга шла пена. Джим Шульц и Джон Мойер разрезали его сухой костюм и через шесть минут после его обнаружения начали делать искусственное дыхание. Они шептали слова ободрения.

- Давай же Крэг, давай, - повторяли они, но Крэг не подавал признаков жизни.

Береговая охрана выслала вертолет из аэропорта, находившегося на расстоянии около 50 миль. В час дня товарищи Крэга погрузили его в корзину, спущенную с вертолета на палубу “Искателя”.

В 14:09 в Центральной больнице штата Массачуссетс в Бостоне было сделано официальное заключение о его смерти.

Первый поход “Искателя” на “Дориа” в 1998 году начинался на всеобщем подъеме, а теперь онемевшим аквалангистам оставалось только заняться разбором трагического погружения. Для них было чрезвычайно важно выяснить, что же именно произошло, чтобы извлечь урок и избежать повторения подобных ситуаций в будущем.

Складывалось впечатление, что Крэг в корабле заблудился, потом все-таки выбрался и попытался совершить аварийный подъем при помощи своего подъемного мешка. Однако шнур мешка, судя по всему, порвался. Может быть, он плохо его закрепил? Или же запутался и перерезал его сам? Ножа его так и не нашли.

Во всей этой суматохе кто-то переложил найденный Крэгом фарфор из сетки Крэга в ванну с водой. Крэг нашел большую тарелку, овальный поднос и стеклянную чашу. Все это было покрыто ржавчиной.

Кроуэлл подошел к ванне. “Куда, … его занесло?” - спросил он.

Он взял в руки тарелку.

- Знаю я, куда его занесло, - сказал он, оглянувшись на Джентайла, вспоминает Уиттакер.

- Ну да, - сказал Джентайл. - Это из кухни.

Все замолчали.

- Мы посмотрели друг на друга, - рассказывает Джим Шульц. - Стоило ли оно того? Зачем все это?

В ТОТ ДЕНЬ ПОСЛЕ ОБЕДА в следственном отделе станции Береговой охраны в Нью-Хэйвене, штат Коннектикут, раздался телефонный звонок.

Звонили из Провиденса.

Лейтенант Лайза Кэмпбелл, следователь из отряда Береговой охраны штата Под-Айленд, просила об одолжении.

Затонувший лайнер “Андреа Дориа” находится на ее территории, но “Искатель” возвращается в Монтаук. Не могут ли они направить кого-нибудь, чтобы встретить бот и опросить очевидцев?

Лейтенант Тим Диккерсон, 32-лений помощник начальника следственного отдела, откомондировал Эрика Аллена, мичмана из отделения Берегово охраны в Кораме.

В планы Диккерсона не входило ведение никакого следствия. Он был завален работой - печатал десятки докладов об утопленниках, отказах оборудования на море, судах, севших на мель и пошедших на дно. Он надеялся, что следствие по делу Крэга проведет Лайза Кэмпбелл.

- Мы думали, что это единичный случай, - вспоминает Диккерсон, - но тем летом все сложилось иначе.

КЭРИН МОСКАФО не мога уснуть.

Она поднялась в пять утра - всего через несколько часов после того, как рассталась с друзьями, которые собрались на Лонг-Бич-Айленде в первый же вечер после гибели Крэга.

Она вышла из квартиры и пошла через пляж к дому Крэга.

Идти было 18 кварталов. Солнце начинало разогревать горизонт, но песок под ногами оставался прохладным.

Они с Крэгом официально расстались прошлой осенью, но продолжали встречаться.

Кэрин чувствовала себя вдовой.

Когда-то Москафо и Крэг собирались вместе уйти на пенсию. Они вместе ныряли вокруг Барнегатского маяка неподалеку от дома, катались на лыжах в Скалистых горах и ездили вместе в Ки-Уэст, когда Крэг проходил сертификационный курс тримиксных погружений.

У Кэрин был свой ключ, она вошла в дом Крэга и прошла прямо в гостиную, где у Крэга на стене висел план палуб “Дории” в раме.

Она собиралась снять план со стены и разбить, швырнув на пол, но вместо этого положила его на стол.

Указательным пальцем она провела по последнему маршруту Крэга, по тем местам, о которых он ей рассказывал. Ее длинные белые волосы рассыпались по стеклу. Она представила себе, как о наконец нашел фарфор - он так много о нем рассказывал, и она была рада, что фарфор о н все-таки нашел, но одновременно ее разбирала злость.

- Крэг ждать не будет, - произнесла она вслух. - Нужен ему был этот фарфор. В нем всегда жил настоящий ребенок. Ему хотелось успеть все, поэтому-то я на него и злюсь, потому что это эгоизм - не думать о последствиях, о том, что будет после него.

- Он живым не вернулся. А фарфор здесь.

Она прошла в его спальню, подошла к стенному шкафу, тонкими пальцами провела по одежде Крэга, видневшейся в первых лучах утреннего солнца.

Она глубоко вдохнула и почувствовала его запах.

Пять дней спустя друзья и родственники, собравшиеся на похороны Крэга, вышли из церкви Св. Фомы в Серф-Сити, Нью-Джерси, и пошли к океану.

Они встали на песке в круг и положли на пляж серферскую доску Крэга. Кто-то на ней написал: “Мы тебя любим, Крэг”. Все держали в руках цветы, каждый говорил о Крэге несколько слов и бросал свой цветок на доску.

Около 30 друзей-серферов пошли на своих досках через волноломы в зеркальную гладь на расстоянии 150 метров от берега. Там они образовали круг и сели верхом на свои доски, взявшись за руки.

Кто-то вытолкнул в центр круга доску Крэга с грудой цветов на ней.

Все стали скандировать: “Крэг, мы тебя любим, Крэг, мы тебя любим”.

Луис Сикола, который хранит найденный Крэгом фарфор в потайном месте, вышел в море с товарищем на байдарке, в спасательном жилете и с цветочным ожерельем на шее. Они прошли сквозь прибой и остановились в центре круга. Серферы продолжали скандировать.

- Крэг, мы тебя любим, Крэг, мы тебя любим!

Скандирование получалось нестройным, все кричали вразнобой, но именно здесь, наверное, лучше всего поминать Крэга. В конце концов, он был серфером и именно здесь, за волноломом, часто поджидал волну перед тем, как обуздать ее.

- Крэг, мы тебя любим!

Кто-то перевернул Крэгову доску, и дно ее заблестело в лучах солнца, а цветы на минуту окрасили воду. Потом океан стал забирать их - цветок за цветком.

ПАРЕНЬ БЫЛ ЖИВ, хотя живым быть не имел права. Дэн Кроуэлл проглотил свою злость и стал набрасывать план спасательной операции, а Джек Мулиетт продолжал плескаться на воде на расстоянии всего нескольких метров от него.
- Помогите, - кричал Мулиетт, - мне нужен воздух!

Капитан "Искателя" Кроуэлл вернулся на "Андреа Дориа" с группой аквалангистов из Цинциннати.

После гибели Ричарда Руста прошло две недели.

После смерти Крэга Сиколы прошел месяц.

На глубине у затонувшего лайнера у Мулиетта отказал регулятор, и он в считанные минуты вылетел на поверхность, чудом не порвав легкие резкой сменой давления. Обычно на постепенный подъем с глубины 200 футов аквалангисту требуется целый час.

Кроуэлл отправил в воду двух аквалангистов со свежими баллонами для Муллиетта. На своем компьютере, установленном на мостике "Искателя", Кроуэл рассчитал, что для компенсации чрезвычайно опасного быстрого подъема Мулиетту придется оставаться в воде около пяти часов. Потом он нашел на "Искателе" укромное место, сел и заплакал. Дэна Кроуэлла, ослабевшего от усталости и досады, наконец-то разобрало.

- Что, черт бы их побрал, только думают своей головой эти парни? - подумал он. Этот был номером третьим, мы его тянули-тянули, а теперь, похоже, он сделал что-то уж совсем глупое.

В тот день Кроуэлл долго не плакал. Он решил высказать Мулиетту всю степень своего отвращения. Как это Мулиет решил, что он готов нырять на "Дориа" с пересохшим и растрескавшимся старым регулятором, с баллоном, новое уплотнение в котором просто сгнило? И как он умудрился не выбросить свою сетку, набитую фарфором с "Дориа", даже когда в панике вылетал на поверхность? Кроуэлла просто несло.

Мулиетт молча слушал, раздумывая над тем, откуда у Кроуэлла такая злость.

- Он потерял двух аквалангистов, - думал Мулиетт, - но если бы они не потеряли голову, как я, то может быть остались бы в живых.

ВОСЕМЬ ВЕЧЕРА 3 августа Винс Наполиелло заговорщикими жестами созвал всех к ящику от инструмента, стоявшему на палубе.

Внутри у него была "пушка-картошка", которую он смастерил из куска пластиковой трубы. У нее был электрический выключатель, а запаливали ее аэрозольным лаком для волос. Были у Винса и боеприпасы - три мешка картошки. Вооружившись таким образом, с хохотом согласились все, они устроят атаку на "Морской трактир", конкурирующий бот, который был должен прибыть на "Дориа" на следующий день.

- Винс вне всякого сомнения был у нас главным клоуном, - говорит аквалангист Эмметт Макдауэлл.

По традции веселые беседы перемежались цитатами из гангстерского фильма "Лицо со шрамом".

- Сначала у тебя деньги, потом власть, а потом - женщина, - повторяли все. Кто-нибудь доставал кубинские сигары, и все пародировали абсурдно-театральный гаванский акцент Эла Пачино.

"Искатель" вышел из озера Монтаук в открытое море примерно в 22:30. Винс схватил свой сотовый телефон и набрал номер невесты, Марисы Дженгаро, учительницы, которая работала на Манхэттене и жилы в одной из мнгогэтажек в Джерси-Сити.

- Береги себя, - сказал ей Винс. - Не езди по ночам на электричке и не гуляй слишком поздно с собакой.

В этом весь Винс. Сам рыскает по перевернутым затонувшим кораблям на глубине 200 футов, а Марисе советует не гулять поздно с собакой. С другой стороны, когда она пыталась подвести глаза за рулем автомобиля, он всегда заставлял ее остановиться.

- Это ты береги себя, - ответила Мариса. - Люблю тебя.

- И я люблю тебя, - сказал Винс. - Связь уходит. В четверг увидимся!

Для Винса и всех остальных "Искатель" и трехдневная экспедиция на "Дориа" были поводом на несколько дней отдохнуть от всех забот. Винс работал на Уолл-стрит, Билл Клири был юристом, Деним Мерфи и Эмметт Макдайэлл служили в полиции. Укомплектованная солеными закусками и видеофильмами на морские темы ("Дас боот", "Глубина"), просторная кают-компания "Искателя" служила своего рода мужским клубом, где можно было повозиться со снаряжением и посмеяться друг над другом.

У всех даже были клички - как в средней школе. Винс, который иногда расхаживал по палубе в яхтенных туфлях и фланелевых брюках, был легкой мишенью. Его называли "яппи".

Жизнь баловала Винса. Всю неделю он ходил в свою фирму на Уолл-стрит в костюмах от Брукс Бразерс и запонках в виде якорей. Когда он посылал Марисе цветы, он всегда выбирал алые розы.

ЛЕГКИЙ БРИЗ с юго-востока освежал аквалагистов, которые начинали одевать свои черные гидрокостюмы. На расстоянии 60 метров от них на волнах подпрыгивал "Морской трактир", на палубе которого толпились аквалангисты, прибывшие во главе с Ником Карузо, директором учебных программ подводного центра "Морские жители" в Хиллсдейле, Нью-Джерси.

Карузо и Дэн Кроуэлл недолюбливали друг друга. Несколько лет назад у них вышел спор из-за денег. Кроуэлл откровенно высмеивал способности Карузо по части подводных погружений - в 1992 году у Карузо погиб на "Дориа" напарник. Карузо в свою очередь считал, что причиной гибели аквалангистов на "Искателе" - непомерные эго завсегдатаев.

После обеда в тот день на борту "Искателя" Винс сидел на корточках на носу и звонил по сотовому к себе на работу - на фирму Легг Мейсон на Манхэттене. Он нервничал, поскольку на рынке ценных бумаг начинался спад на 300 пунктов. Винс всегда советовал своим клиентам скупать быстрорастущие акции, которые всега подвержены разнообарзным скачкам и связаны с высоким риском. Спад на рынках не сулил ничего доброго.

Сейчас Винс разыскивал одного из своих клиентов, у которого из-за падения рынка не хватало денег на покупку акций. Дело было срочное.

После трех часов дня Винс наконец отключил телефон и пошел в рубку "Искателя" у кормы, где аквалангисты уже застегивали свое снаряжение. Клири говорит, что Винс показался ему несколько рассеянным, но остальные считают, что он был в полном порядке.

Винс, рост 180, вес 81 кг, водрузил на себя примерно 90 килограммов снаряжения включая пять стальных баллонов с дыхательными газами. В двух основных баллонах на спине, подвешенных на стальной спинке, напоминающей рюкзак альпиниста, была смесь кислорода (17%), гелия (30%) и азота (53%).

Сверху баллоны соединялись короткой стальной трубкой. Черная рукоятка изолирующего вентиля регулировала переток газа между двумя баллонами. Обычно изолятор у аквалангистов открыт для того, чтобы при дыхании под водой газовая смесь расходовалась равномерно из обоих баллонов. В то же время, в случае отказа одного из регуляторов сохраняется возможность перекрыть изолятор и дышать газом из оставшегося баллона.

Кроме того Винс повесил по бокам два небольших желтых баллона, из которых он будет дышать во время своего 65-минутного подъема на "Искателя". В баллоне для самых глубоких декомпрессионных остановок был газ, содержащий 36% кислорода, а для дыхания ближе к поверхности Винс взял 80-процентную смесь.

Вдыхание 80-процентной кислородной смеси на глубине ниже 10 метров может вызвать конвульсию, поскольку под давлением кислород становится токсичным.

Поскольку для аквалангистов на "Дориа" очень важно дышать правильной смесью для каждой глубины, особую важность имеет и четкая разметка баллонов. На каждом из них аквалангисты пишут процент кислорода в смеси и максимально допустимую глубину, на которой можно дышать из этого баллона. В тот день Винс разметил баллоны неудачно. На него это было не похоже, и на это обратили внимание несколько человек.

Аквалангист Майк Уэгнер предупредил Винса, что на левом декомпрессионном баллоне у него написано 80%, а на правом - 81,3%.

Винс заверил его, что на деле в баллоне с надписью 81,3 у него 36-процентная смесь и объяснил путаницу тем, что использовал этот баллон для 80-процентной смеси на утреннем погружении, а после обеда разбавил остаток до 36%.

Винси и Денис Мерфи спрыгнули с борта "Искателя" одновременно, в 15:40.

Джон Мойер и Кроуэлл пошли 10 минут спустя. У Кроуэлла была с собой видеокамера.

Винс и Мерфи опустились на бот "Дориа" как раз в тот момент, когда Билл Клири подплыл к якорному тросу и собирался начинать подъем.

Этих троих друзей объединяли легкость и ирония, с которой они относились к подводным опасностям, так что собравшись вместе у якорного троса они застыли в трагических позах и уставились друг на друга. Молчание нарушил Мерфи.

- У Вас все в порядке? - спросил он Клири тоненьким, деланно напуганным голоском.

Клири расхохотался, за ним и Винс.

- Ага, - сказал Клири. - Я в порядке.

Винс и Мерфи поплыли к отверстию в борту лайнера размером с гаражную дверь, известную под названием "Гимбелова дыра", поскольку именно подводный фотограф и охотник за сокровищами Питер Гимбел прорезал ее автогеном еще в 1981 году. Внутри они добрались до лестницы и поплыли в сторону правого борта, то есть, вниз.

Они подплыли к приоткрытой кладовой, которая показалась им ромбовидным отверстием с рваными краями. Внутри лежали трехметровые грабли из нержавейки, когда-то изготовленные одним из аквалангистов.

Аквалангисты принялись за дело, и вокруг них завихрились облака микроскопичского планктона. Мерфи, штангист ростом 185 см, тащил тускло поблескиваюие грабли по толстому слою ила, под которым вдруг что-то сверкнуло белым. Фарфор.

Мерфи ухватил большое блюдо, сунул его в свою сетку и посмотрел на часы. Время на дне - 12 минут. До конца запланированного 20-минутного погружения оставалось восемь минут.

Внезапно Винс протянул руку к лицу Мерфи и вырвал регулятор у него изо рта. Между ними взорвался столб пузырей.

Мерфи схватил свой запасной регулятор, висевший а резинке у него на шее и вставил себе в рот. Потом он повернулся к Винсу.

Как ковбой на родео, ухватывающий сбрую покрепче, Мерфи зажал плечевой ремень подвески Винса в руке. Их лица находились на расстоянии 15 сантиметров друг от друга.

Винс стал показывать куда-то за спину Мерфи. Мерфи ничего не понимал. Он провел по шее режуим жестом. "У тебя воздуха нет?" - прокричал он сквозь регулятор.

Винс не отвечал.

- У тебя воздуха нет? - прокричал Мерфи. - Воздуха нет?

Винс энергично помотал головой.

- Нет! Нет! - прокричал он, - Нет, нет, нет, нет!

Глаза Синса были странно спокойными. Он опять показал пальцем за спину Мерфи. Мерфи забеспокоился - нет ли у него самого утечки воздуха.

Оставалось только одно. Мерфи крикнул еще раз:

- Пошли отсюда на …..!

Винс поплыл впереди, и всего через минут они были снаружи. Винс перестроился назад, но почему-то поплыл не в ту сторону.

Якорный трос "Искателя" был в противоположном направлении, на носу "Дориа".

Может быть, Винс поплыл к якорному тросу "Морского трактира", который был ближе к корме? Но нет, он прошел на расстоянии всего полуметра от него, но продолжал плыть, не сбавляя темпа.

Мерфи остановился, приподнялся по якорному тросу Морского трактира", потом опустился на корпус лайнера.

Мери был озадачен, но не слишком обеспокоен. Может быть, Винс пытается найти якорный трос "Искателя"? Подниматься по тросу чужого бота наверху считается признаком крайне дурного тона. Появились Джон Мойер и Дэн Кроуэлл.

Мойер жестом спросил Мерфи: "Ты в порядке?"

Мерфи ответил тем же жестом "окей", прекрасно понимая, что ему пора подниматься.

В 16:03 Кроуэлл навел видеокамеру на Винса, который медленно удалялся в сторону кормы "Андреа Дориа".

Его руки как-то странно болтались под ним перпендикулярно телу. Периодически он ими подергивал, как будто пытаясь согреться. Ластами он двигал еле заметно - буквально на несколько дюймов вверх-вниз.

Таким махом как в замедленной съемке глубоководные аквалангисты пользуются для того, чтобы экономить свои драгоценные дыхательные газы.

Оба декомпрессионных баллона висели на месте по бокам, регуляторы были на них аккуратно уложены. Складывалось впечатление, что Винс ими пока не пользовался.

Над винсом периодически поднимались пузыри - он явно дышал.

Мерф начинал дергаться. Он не мог понять, собирается ли Винс возвращаться. Он посмотрел на светящийся циферблат своего подводного компьютера, чтобы узнать, сколько времени он находится под водой.

Восемнадцать минут.

У Мерфи оставалось всего две минуты на то, чтобы подняться до первой декомпрессионной остановки на тридцать метров выше. Винс продолжал плыть вдоль корпуса лайнера, и Мерфи никак не мог понять, что все-таки происходит.

- Винс знает это место, - подумал он. Он здесь не в первый раз. Я на якорном тросе. Трос не тот, но мне пора убираться.

Когда лучи солнца проникают на глубину 200 футов, они окрашивают холодную воду в темный сине-зеленый цвет. В хороший день видимость на "Андреа Дориа" может достигать 50 футов. Винс продолжал плыть, и его силуэт стал поглощать океан. Мерфи казалось, что океан закрашивает его все новыми слоями зеленой краски.

И вот он скрылся из виду.

В 16:08 Ник Карузо вышел из тени кают-компании "Морского трактира", прищурился на еще яркое солнце и на расстоянии около 50 футов заметил в воде аквалангиста.

Ему показалось, что аквалангист плавает на боку - быть может, он поправляет снаряжение. Солнце бросало на воду яркие блики.

Нет, понял Карузо, аквалангист неподвижен и свисает лицом вниз.

Карузо крикнул Тому Суровецу, чтобы тот оказал помощь. Суровец прыгнул в воду.

- Все ко мне, - закричал Карузо.

Аквалангисты бросились на помощь и подняли пострадавшего на палубу. Сантьяго Гарсия разорвал шейный манжет гидрокостюма, другие расстегнули молнию, кто-то разрезал ножницами ручные манжеты. Карузо и Суровец немедленно начали делать искусственное дыхание и массаж сердца. Суровец, полицейский из Юнион-Сити, Нью-Джерси, который много лет был членом команды "Искателя", узнал в пострадавшем Винса Наполиелло.

- Эй, Ник, у него два баллона 80-процентной смеси, - крикнул кто-то.

- Бедняга, посмотри, что он сделал, - сказал кто-то другой.

- Погиб от кислородного отравления, - решил Карузо.

Он продолжал делать искусственное дыхание, но веки Винса пошевелились только раз. Когда с "Морского трактира" раздались крики, аквалангст Питер Уоллебен отдыхал на "Искателе" в своей каюте внизу. Он бросился наверх в капитанскую рубку "Искателя" и застал там Дженн Самулски.

- Это наш или их? - сросил Уоллебен.

На "Морском трактире" Карузо попросил Джоанну Суровец, жену Тома и опытную аквалангистку, проверить снаряжение Винса. Она заметила неряшливые наклейки на декомпрессионных баллонах, принесла портативный газоанализатор и обнаружила, что в одном из них находится 36-процентный нитрокс, а в другом - 80-процентный.

Баллоны были забиты правильно, перепутаны были только наклейки.

В то же время, 80-процентный баллон был наполнен только наполовину. Это наводило на мысль о двух вариантах: Винс начал дышать из этого баллона на слишком большой глубине и стал жертвой конвульсии от кислородного отравления - либо этот баллон изначально не был заполнен до конца, что делали многие.

Джоанна Суровец крутнула вентиль изолятора на соединителе двух основных баллонов Винса и обнаружила, что во время погружения он был перекрыт. Это означало, что примерно на середине погружения у него прекратилась подача газа из регулятора, и он должен был протянуть руку за спину и открыть изолятор. По какой-то причине он этого не сделал.

ХОТЯ ПОЗДНЕЕ Кроуэлл выражал свое недовольство тем, что к снаряжению Винса притрагивались до прибытия следователей, команда "Морского трактира" отреагировала на происходящее точно так же, как поступило бы большинство опытных аквалангистов, которые много лет изучают теорию и спорят о правильных и неправильных методах разметки баллонов и укладки снаряжения. Они продумывают всевозможные аварийные ситуации и методы их преодоления.

- Всем же очень любопытно, - говорит Гарсия. - Не забывайте, на его месте мог быть и я. Всегда хочется знать, в каком месте он допустил ошибку.

В 16:46 аквалангисты продолжал и массаж сердца и искусственное дыхание, а Билл Клири всплыл после 65-минутной декомпрессии.

Клири был взволнован и напуган. Что-то было не так. Четырнадцатью минутами раньше в воду входил аквалангист с "Искателя", который пересчитывал всех, кто декомпрессировался на якорном тросе. Клири даже нарушил правило и сходил вниз еще раз, чтобы посмотреть, нет ли там Винса или Дениса. - Я висел в стороне от якорного троса, чтобы не мешали пузыри тех, кто был ниже, - говорит Клири.

- И у меня было такое чувство, что я заглядываю в могилу.

Он поднялся на поверхность и увидел людей, делавших кому-то массаж сердца и искусственное дыхание на корме "Морского трактира". Он сорвал маску и регулятор и поплыл в их сторону.

- Билл, поднимайся на бот, - крикнул ему кто-то из аквалангистов, махнув рукой в сторону "Искателя".

- Где он? - крикнул в ответ Клири.

- Билл, да поднимайся ты на бот, - крикнули ему с "Искателя", и Клири стал возвращаться.

Одиннадать минут спустя у "Морского трактира" всплыл Денис Мерфи и поплыл в сторону "Искателя". Клири рассказал ему о происшедшем. Вскоре на борт поднялся Эммет Макдауэлл, полицейский и фельдшер скорой помощи.

Кроуэлл крикнул Макдауэллу: "Эммет, если хочешь помочь, плыви к ним!"

Макдауэлл схватил свою сумку с медицинскими принадлежностями и спустился в надувной "Зодиак".

Клири хотел присоединиться.

- Вылезай сейчас же, - закричал на него Кроуэлл.

На борту "Морского трактира" Винсу продолжали делать искусственное дыхание, хотя ситуация начинала казаться безнадежной. На море процедуры спасения положено продолжать до прибытия Береговой охраны.

В 17:25 над "Морским трактиром" повис вертолет береговой охраны. Двадцать минут спустя он вылетел в Кейп-Код с телом Винса Наполиелло на борту.

Макдауэлл вернулся на "Искатель" и подошел к Клири.

- Его больше нет, - сказал он.

Они обнялись.

- Он приходил в сознание? - спросил Клири.

- Нет, - сказал Макдауэлл. - Никаких признаков жизни.

Кроуэлл стал готовить "Искатель" к возвращению в Монтаук.

На "Морском трактире" нырять не хотелось никому, но было принято решение оставаться на "Дориа", что и было сделано.

- Мы оставались там три дня, - говорит Ник Карузо. - Ведь люди за это заплатили.

КТО-ТО ПРИНЕС ИЗ ТРЮМА пиво "Корона", и Билл Клири взял две бутылки. "Искатель" разворачивался на запад, начиная свое долгое плавание назад, на Лонг-Айленд.

Билл сковырнул золотистую крышку с одной из бутылок и вылил пиво в воду, несущуюся вдоль борта. - Это тебе, Винс, - сказал он.

Клири, Макдауэлл и Кроуэлл прикурили сигары "Артуро Фуэнтес" и пристроились у стального стола для снаряжения, где всего несколько часов назад они болтали о своих находках, поднятых с "Дориа" с глубины 200 футов.

Вечер был ясным, теплым и тихим. Темнеющее небо поблескивало звездами, как осколками разбитого фарфора.

Кроуэлл переживал один из редких для него моментов внутренних сомнений. Он не был уверен в том, что хочет продолжать быть капитаном "Искателя".

- Эта …. работа, - думал он. - Смогу ли я выносить все это напряжение дальше? Не знаю. Просто не знаю...

Аквалангисты молча курили в темноте, потягивая "Корону" из бутылок, а "Искатель" нес их сквозь темную ночь к Монтауку.

- Неужели еще один? - подумал про себя лейтенант Береговой охраны Тим Диккерсон 4 августа, в день гибели Винса Наполиелло.

Диккерсон был уже поглощен рсследованием причин гибели Крэга Сиколы 24 июня и Ричарда Руста 8 июля.

У него уже были определенные идеи по поводу обоих случаев. Вскрытие в Бостоне показало, что Крэг погиб от утопления и массивного поражения легких, которое, по мнению Диккерсона, произошло, когда трос декомпрессионного буя Крэга порвался и выбросил его на поверхность с огромной скоростью. Последние моменты жизни Ричарда Руста Диккерсон восстановить так и не смог. Его декомпрессионный компьютер оставался в воде настолько долго, что подробная информация о глубине в течение первого часа погружения, которая позволила бы вычислить его маршрут по затонувшему кораблю, просто стерлась.

С дыхательными смесями все было в порядке. Снаряжение работало. Наркотиков в организме не обнаружено. Все указывало на то, что по какой-то неизвестной причине Ричард потерял сознание и выдышал весь воздух. После вскрытия в медицинском управлении округа Саффолк причиной его смерти было записано "утопление". Однако причина смерти Винса Нальполиелло оставалась совершенно непонятной.

Не внесло ясности и поступившее осенью сообщение после вскрытия в Массачуссетсе, что кислородное отравление и закупорка артерий в значительной мере повышали вероятность гибели в результате утопления.

Патологоанатом сообщил Диккерсону, что указал кислородное отравление в качестве одного из факторов после того, как ознакомился с отчетом о снаряжении, запрошенном у двух полицейских из Уэллсли, Массачуссетс, которые сами имели немалый опыт погружений на "Дориа".

Однако в одном из более поздних интервью сержант Роберт Йигл сообщил, что он и заместитель начальника управления Терренс Каннингхэм никак не могут знать, дышал ли Винс из одного из своих декомпрессионных баллонов.

- Если место преступления находится под водой, то улики найти практически невозможно, - указывает Йигл. - Никто ведь не видел, как он дышал не из того регулятора. Кроуэлл считает, что у Винса отказало сердце. Он высказывает предположение, что Винс мог потерять сознание от смертельного переизбытка углекислого газа в результате закупорки артерий. Переизбыток углекислого газа может так же приводить к утрате понимания происходящего - может быть, именно поэтому Винс выхватил регулятор изо рта Мерфи.

Именно эти соображения позволили Кроуэллу объяснить гибель Винса медицинскими причинами и возражать против высказывания о том, что "нырялка для взрослых" по сути своей небезопасна. Кроуэлл признает, что он не может знать наверняка, как погибли все трое, но это не помешало ему излагать свои теории на нескольких крупных выставках аквалангистского снаряжения на Северо-востоке в этом году.

В конечном итоге Диккерсон стал склоняться в пользу теории Кроуэлла по поводу причин гибели Винса Наполиелло, но семья Винса не может забыть двусмысленность событий, происходивших в тот день под водой на "Андреа Дориа".

- Винс мог погибнуть по тысяче причин, - говорит брат Винса доктор Дэвид Наполиелло, хирург скорой помощи: "Ошибка совсем не обязательна. Просто никто не знает, что произошло". Ник Крузо, правда, считает, что ему все понятно - у них с Кроуэллом даже произошла публичная перепалка по этому поводу.

27 марта Карузо сидел в проходе переполненного зала семинаров во время выставки "Под волнами моря" в Сикокасе, Нью-Джерси, и слушал доклад Кроуэлла на тему "Андреа Дориа" - "анализ несчастных случаев". Кроуэлл, который обычно ходит в голубых джинсах и майке, на сей раз был в пиджаке, рубашке и галстуке. Карузо спросил Кроуэлла, почему он допустил Винса к погружению с неправильно маркированными баллонами.

- Послушайте, если мы замечаем что-нибудь непонятное или странное, то просим человека не ходить в воду до тех пор, пока мы не проанализируем газ, - ответил Кроуэлл. Он добавил, что в этом году он планирует напечатать четких этикеток, которые будут розданы аквалангистам на его боте, чтобы внести окончательную ясность в этот вопрос.

Спор по поводу причины гибели Винса продолжался - впрочем, безрезультатно, - но когда Карузо намекнул, что аквалангисты с "Искателя" не заботятся друг о друге, Кроуэлл оскорбился.

- Я им не вожак, понятно? - сказал он Карузо. - В мои обязанности не входит с ними возиться как с детьми.

УСЛЫШАВ о гибели Винса, Мариса Дженгаро позвонила в "Легг Мейсон" и переписала на свой магнитофон его жизнерадостное сообщение на автооответчике.

- Привет, я или на другом телефоне, или меня нет. Оставьте сообщение и я вам перезвоню, как только смогу. - Иногда Мариса засыпает, приложив магнитофон к уху.

- Привет, я или на другом телефоне, или меня нет. Оставьте сообщение и я вам перезвоню, как только смогу, - она мучительно преживает из-за мелочей, не имеющих никакого смысла. Впервые за всю историю их знакомства перед его последним походом на "Андреа Дориа" она не испекла Винсу шоколадного печенья на дорогу.

- Ты не испекла мне печенья, - сказал ей Винс накануне утром.

- Нет, я же говорила тебе, что мне было некогда, - ответила она.

Он широко улыбнулся. Такой же готовой улыбкой он сопровождал свои рассказы о смешных происшествиях на вечеринках в "Легг Мейсон" в барах на Уолл-стрит после работы.

- Что ж, если не вернусь, то буду знать, из-за чего, - конечно, это была просто шутка, и подруги советуют Марисе забыть об этом.

Забыть она не может. Винса нет, а у них была настоящая любовь, как в любимых ими обоими песнях Питера Гэбриела, и все это видели. Они собирались пожениться в римско-католическом соборе Священного сердца, завести симпатичных итало-американских детей и кататься с ними на маленьком катере, который Винс назвал "Шампань". А что теперь? Мариса не знает, как жить дальше.

Она часто одевает пиджак Винса. Четвертого числа каждого месяца ей труднее всего. Винс погиб 4 августа, а 5 января ему бы исполнилось 33 года.

На следующий день она сменила квартиру - Винс оставил в ней много своих вещей, хотя у него и была отдельная квартира в Бруклине.

- Мне просто надо было оттуда убраться, - говорит она.

Она не может забыть тот вечер, когда Винс сделал ей предложение - 13 февраля 1998 года. Она пришла домой и обнаружила букет роз, плюшевого мишку и записку от него. "Одень свое лучшее платье", - говорилось в записке. За ней пришла машина и отвезла ее на Манхэттен, где за ужином он и предложил пожениться.

Так Винс делал все.

24 апреля, когда они с Винсом должны были жениться в Роузленде, Нью-Джерси, Мариса попыталась не нарушать свой привычный график.

В 7 утра она проснулась и пошла гулять с собакой. Ей позвонил отец и коллега из Парксайдской школы.

- Красивый был день для свадьбы, - вспоминает она тот теплый весенний день. Она пошла в спортзал, убрала в доме в Эссекс-Феллс, Нью-Джерси, где она живет сейчас и сходила в магазин за продуктами. - ингода все впорядке, иногда то вверх, то вниз, - говорит она. - А иногда просто кошмар. Она поехала к "Небесным вратам", кладбищу в близлежащем Ист-Ганновере, где похоронен Винс.

Памятник купила семья Винса, но Мариса могла найти могилу с закрытыми глазами.

Она принесла букет цветов и положила его на траву.

Выбрать цветы было легко. Для Винса она покупала только алые розы.

ЛЮДИ ПОГИБАЮТ, но аквалангисты возвращаются на "Андреа Дориа". "Искатель" ушел в свой первый рейс этого сезона в из Монтаука в понедальник вечером. Свободных мест не было.

Многие из них выходили на "Дориа" и в первом рейсе прошлого сезона вместе с Крэгом Сикола. Джин Питерсон, организатор рейса на этой неделе, попытался объяснить, почему аквалангисты возвращаются каждый год и вспомнил слова, произнесенные 76 лет назад легендарным британским альпинистом Джорджем Ли Мэллори.

- Когда его спросили, зачем он карабкается на Эверест, Мэллори ответил: "Потому, что он есть." Питерсон и другие аквалангисты не могут забыть, что случилось с Крэгом Сикола, его тело на палубе "Искателя". Однако они не в силах игнорировать тот вызов, который бросают им океанские течения, с ревом несущиеся вдоль похожих на гору обломков кораблекрушения и черный лабиринт внутри. Они не в силах противиться зову фарфора.

Искателям нужно то ни с чем не сравнимое ощущение, когда они одевают на себя 90-килограммовый акваланг и вновь опускаются в иной мир - безвоздушный, безмолвный и темный.